Вчера президент России Владимир Путин встретился с членами Совета по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) и почти четыре часа отвечал на вопросы, последним из которых стал "Собираетесь ли вы менять систему, при которой все зависит только от вас?". С подробностями — специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ из Кремля.
Владимиру Путину, судя по всему, нравится Совет по правам человека в его нынешнем виде. Люди в нем работящие, настроены на конструктив, поздравляют его с днем рождения и аплодируют ему. А исключения и тут подтверждают правила.
Между тем еще некоторое время тому назад эти люди были другими. Горячими, что ли. И вот остыли. Скорее всего, поняли, что из СПЧ надо или уходить, или оставаться, чтобы что-то сделать, потому что на каждой такой встрече чувствуется чудовищный административный ресурс, который вдруг появляется у них в руках и в глазах на пару часов (или вот почти на четыре, как вчера) благодаря прямому контакту с президентом.
Потом-то окажется, что и не ресурс это был, а просто возможность выговориться, но не сразу это выяснится ведь.
Президент похвалил членов совета за то, что тот получился у них сбалансированным. И политическими свободами они занимаются, и домашним насилием (вернее, борьбой с ним), и проблемами пенитенциарной системы.
Президент поделился с коллегами тем, что на Украине попраны все нормы международного права, перечислил попранные статьи, рассказал, как люди, граждане Украины, подвергаются пыткам у себя в стране (он, таким образом, считает ЛНР и ДНР все-таки частью Украины).
— Ну че, мы не видим, что ли? — в сердцах воскликнул он.— Избирательная кампания идет (в Верховную раду.— А. К.), так врываются в дома к кандидатам, идет избиение несогласных...
Председатель СПЧ Михаил Федотов говорил долго (всем остальным он, видимо, именно по этой причине наказал говорить кратко) и даже проникновенно, что ли. Год, по его словам, поделился на две неравные части. Одна была оптимистичной: освободили Pussy Riot, Михаила Ходорковского, состоялась амнистия по случаю 20-летия Конституции, триумфом стала сочинская Олимпиада (возможно, Михаил Федотов поставил ее в один ряд с другими завоеваниями правозащитной системы, потому что там кроме прочего восторжествовала-таки, хотя и ближе к концу, идея свободы гомосексуальных проявлений, и иностранные журналисты в конце концов смирились с этим).
— Но потом мир окрасился в цвет крови,— сказал Михаил Федотов, имея в виду события на Украине.— А нет человека — нет, извините, и его прав.
Михаил Федотов во время этой речи стал автором еще нескольких афоризмов: "Выиграть мир труднее, чем выиграть войну"; "Можно не любить гражданское общество. Но нельзя его игнорировать"; "Меня всегда смущает, когда не выполняются поручения президента"; "Должна идти демилитаризация сознания, а не демобилизация"...
Михаил Федотов предложил для демилитаризации сознания "чаще создавать фильмы про Гоголя, Тараса Шевченко" и провести в Москве Всемирный правозащитный форум.
В оценку работы губернаторов, на которую губернаторы обращают большое внимание, потому что на нее обращают внимание в администрации президента, Михаил Федотов предложил включить пункты о степени поддержки губернаторами социально ориентированных НКО.
Михаил Федотов предупредил президента, что на выступления записались 20 человек, чем вызвал естественный человеческий испуг, отразившийся в глазах господина Путина, вслух предположившего, что тогда отсюда не уйти до ночи. А этого он хотел, видимо, меньше всего.
Исполнительный директор общественной организации "Справедливая помощь" Елизавета Глинка рассказала, что ею и членами ее организации с территории военных действий на юго-востоке Украины были вывезены 62 ребенка. Это были дети, которым требуется длительное лечение: например, страдающие эпилепсией ("Они болезненно реагируют на взрывы и входят в эпилептический статус"), а главное — дети с ранениями.
При этом оказывается, что именно этих детей труднее всего лечить в России: тем, кто не имеет статуса беженца, по российским законам нельзя оказывать высокотехнологичную медицинскую помощь, "а я две недели назад привезла 12 детей, а сотрудники Федеральной миграционной службы до сих пор не появились в больнице".
Елизавета Глинка рассказала, что когда стреляет украинская сторона, "то разрывается один снаряд из трех", и что "вчера дети в Донецке распиливали неразорвавшуюся кассетную бомбу, она взорвалась, двое получили тяжелейшие ранения, но все-таки живы, а один просто улетел — его унесло взрывной волной, и он не пострадал".
Она перечислила пофамильно пятерых детей, которые нуждаются хоть в каком-то жилье в Москве или в ближайшем Подмосковье, пока лечатся здесь вместе с родителями.
И все это Владимир Путин пообещал Елизавете Глинке — хотелось бы это лишний раз зафиксировать.
"От голода в сентябре в Донецке погибли 16 стариков,— сообщила Доктор Лиза.— Они просто боялись выйти на улицу, чтобы их не накрыло снарядом".
Кроме того, она попросила президента объявить отдельную благодарность за сотрудничество некоторым работникам администрации президента:
— Володину Вячеславу, Радию Хабирову — он всегда, день и ночь, был на связи со мной. Я переходила границу и писала ему: "Я боюсь!" А он писал: "Не бойся!"
Господин Путин обещал отреагировать на несколько выступлений сразу, и наступила очередь Кирилла Кабанова, председателя Национального антикоррупционного комитета. Он предложил наконец уже начать бороться с коррупционерами. Закон о запрете чиновникам иметь счета и активы за границей, по его словам, не работает, особенно в региональных законодательных собраниях: "Люди продолжают проживать за границей и пользоваться счетами..." При этом идет расхищение бюджета, преступники становятся миллиардерами, "а потом отсидят четыре года, если отсидят, и выходят на свободу пользоваться похищенным!"
Кирилл Кабанов предложил наказывать за хищение бюджетных средств 20-летним сроком заключения и не выпускать, пока преступник не вернет все награбленное.
— Посадить в зиндан и ждать, пока отдаст! Может быть, и так...— вслух рассуждал замечтавшийся Кирилл Кабанов.
А Ирина Хакамада из-за другого края стола грозила ему милым кулачком. Впрочем, грозила совершенно серьезно и даже как-то отчаянно, отчего это смотрелось еще милее.
Ей, видимо, не нравились такие суровые меры.
— И по поводу Костромы, насчет строительства объездного моста,— неожиданно и торопливо сказал профессиональный борец с коррупцией Кирилл Кабанов.— Мы проработали вопрос, нужен ведь мост...
Господин Путин кивком головы согласился, что нужен.
Сергей Караганов, почетный председатель Совета по внешней и оборонной политике, отвечает в СПЧ за увековечивание памяти жертв политических репрессий. Он рассказал, что в Москве даже нет памятника жертвам, а есть только камень.
— Что есть? — не понял господин Путин.
— Камень только лежит,— пояснил Сергей Караганов.— А памятника нет. А в Казахстане есть.
Президент наконец прокомментировал эти выступления. Он заявил, что демилитаризацию сознания надо, конечно, проводить, "но это плохо получается в одностороннем порядке". Он рассказал некоторые подробности, связанные с прохождением через российско-украинскую границу гуманитарного конвоя:
— Запустили на российскую территорию украинских пограничников и таможенников, говорили им: "Смотрите машины!", а они сидят и ничего не делают, не проверяют. День сидят, два... Чего сидят, спрашивается? Мы вынуждены были просто пустить конвой в путь, и все. А что было делать?
Он пообещал помочь тем, у кого нет статуса беженца, но кто хочет получить его.
— И финансирование обеспечим,— кивнул президент.— И с оказанием высокотехнологичной помощи "негражданам" решим...
Но вот объявлять благодарность сотрудникам своей администрации он категорически отказался:
— Это их работа. Я их обниму, расцелую (он посмотрел на господина Володина, сидящего рядом справа, и было такое впечатление, что он прямо сейчас это вдруг и захотел сделать. Но все-таки не стал.— А. К.), и этого достаточно (еще бы.— А. К.).
Предложения борца с коррупцией Кирилла Кабанова господин Путин назвал "жесткачом":
— Но если сами правозащитники считают, что такое возможно, то можно подумать...
Правозащитники очень расстроились, что по инициативе немецкого канцлера Ангелы Меркель в этом году не будет "Петербургского диалога" (этот российско-германский форум отложили.— см. стр. 8). Больше других по этому поводу переживала Елена Тополева-Солдунова, глава Агентства социальной информации. Владимир Путин сначала сказал, что "для спасения "Диалога" лучше его перенести", а потом, когда коллеги с энтузиазмом поддержали гнев Елены Тополевой-Солдуновой, пообещал:
— Ладно, я скажу канцлеру об этом через несколько дней в Милане.
И посмотрим, что от этого изменится.
Михаил Федотов призывал коллег говорить все короче и короче, но тут слово получил исполнительный директор российского отделения Greenpeace Сергей Цыпленков. Он не спеша, обстоятельно, хоть и очень туманно начал рассказывать о пользе заботы об экологии планеты. Я понял, что заседание и правда уходит в ночь. Минут десять самым конкретным держалось предложение Сергея Цыпленкова выводить высокопоставленных чиновников "на территории, которые они загрязняют".
Но потом вдруг нашлась еще одна тема: "В Арктике на территории острова Врангеля строят военную базу, а в заповедник высадился десант для учений!"
— А остров Врангеля — это дом белого медведя! — возмущенно произнес господин Цыпленков.
Владимир Путин оказался в сложном положении. С одной стороны, он сам инициировал процесс возвращения в Арктику российского военного присутствия, а с другой — является главой Попечительского совета Российского географического общества и не так давно в Арктике сам выпускал на волю маркированного белого медведя.
И субботник по уборке Арктики Владимир Путин объявил, а теперь выясняется, что на остров Врангеля завозятся новые бочки с ГСМ (а еще старые разбирать в рамках субботника придется не один год и не два).
Что же было делать теперь Владимиру Путину? Как ответить Сергею Цыпленкову?
— А не было там в советское время военной базы? — вдруг спросил президент.
Ясно, о чем это: если база была, то почему ее не восстановить, не нарушая размеренной жизни дома белого медведя, ведь в свое время этот дом не разорили, если уж он им до сих пор является.
— Не знаю,— беззаботно ответил Сергей Цыпленков.— А только в ручьях уже нефтяная пленка идет. И особенно этот десант в заповеднике!..
Впрочем, Владимир Путин пообещал все-таки выяснить, не было ли на острове Врангеля советской военной базы.
То есть, видимо, была. Даже если не было.
— А еще самая большая проблема в том, что чиновники врут! — воскликнул вдруг Сергей Цыпленков.
— Да не только чиновники,— задумчиво произнес Владимир Путин.— Все немножко привирают.
На очередное предложение ужесточить ответственность чиновников он удивился:
— И что с правозащитниками происходит: усилить, углубить, уконтрапупить!..
Телеведущий Николай Сванидзе взял на себя тему крымских татар. Он рассказал, что "есть факты похищения и исчезновения людей", что "идут массовые обыски у активистов... 18 мая были запрещены траурные мероприятия в память о жертвах политических репрессий среди крымских татар...".
— И кивают, Владимир Владимирович, на Москву, между прочим! — многозначительно сказал Николай Сванидзе.— А это ж эвфемизм! Говорят "Москва" — а видят вас!
— И вас тоже! — засмеялся господин Путин своей шутке: Николая Сванидзе ведь тоже показывают по телевизору, а значит, его видят.
— Нас всех,— легко согласился Николай Сванидзе.— Но вас в большей степени... Я предлагаю вступать с позиции силы, то есть терпеливо, в диалог с этим народом,— добавил Николай Сванидзе.
Легкая провокация, призванная, видимо, вызвать раздражение Владимира Путина тем, что кто-то заявляет о похищениях и исчезновениях крымских татар и кивает при этом на президента России, не произвела на последнего впечатления.
— У нас не может быть и не должно быть проблем с крымскими татарами,— заявил Владимир Путин.
Он вспомнил и про то, что инициировал закон о реабилитации крымских татар. ("Они не хотят чувствовать себя преступниками. Они хотят, чтобы перед ними извинились, а реабилитация и есть своего рода извинение"). Вспомнил и про то, что крымскотатарский язык стал государственным языком в Крыму.
Кроме того, стало понятно, почему в Крыму нет многолетнего лидера крымских татар Мустафы Джемилева. По его поводу (не называя фамилии) господин Путин высказывался однозначно:
— Мы, конечно, будем в постоянном диалоге с крымскими татарами — кроме тех, кто считает себя представителем крымских татар, но при этом является членом Верховной рады Украины, является гражданином Украины... Не хотелось бы, чтобы люди при этом спекулировали своим прошлым, и даже благородным прошлым...
Похоже, господина Джемилева в Крыму еще долго не будет. А скорее всего, и совсем не будет: оба — сильно принципиальные.
Профессор Высшей школы экономики Илья Шаблинский высказался на тему корректировки законодательной системы. По его мнению, надо снизить порог прохождения партий на выборы до одного процента и убрать муниципальные фильтры, превращающие выборы в непрямые, а вернее, просто в кривые.
Господин Путин, по сути, раскритиковал его предложение, представив, какой длины будет, "прошу прощения, эта портянка" (бюллетень со списком кандидатов, видимо), если снизить порог до одного процента.
— Я на последние выборы пришел,— рассказал Владимир Путин,— бюллетень взял и понял, что я никого тут даже не знаю (речь идет, видимо, о выборах в Мосгордуму.— А. К.)! А что говорить о рядовом человеке!
Заседание шло уже три часа, и господин Путин собирался его закончить уже несколько раз, а после выступления господина Шаблинского он даже и закончил и собирался встать, когда Ирина Хакамада все-таки успела вставить, что если так все и закончится, "пресса напишет, что вы поддержали Кирилла" (Кабанова с его идеей сажать коррупционеров на 20 лет и заставлять их возвращать награбленное с использованием зиндана.— А. К.).
— А это очень плохо, особенно сейчас, это плохой сигнал для рынка!
— Ира, пожалуйста,— кивнул господин Путин.
Тогда госпожа Хакамада рассказала о разнице между российской и китайской системой управления и наказания. Китайская, которую она поставила в пример, предусматривает, во-первых, нулевую таможенную пошлину на ввоз товара, лишая чиновников стимула давать себя коррумпировать, "а если он берет и дальше, то расстреливают".
Закончила она мирно:
— Я не против Кирилла, но у нас же среда такая...
Теперь уже он мог показать ей кулачок.
— Я правильно понял,— переспросил господин Путин,— что вы сторонница смертной казни?
— Только после того,— заявила Ирина Хакамада,— как будет введена нулевая таможенная пошлина...
Видимо, она уверена, что нулевой пошлины не будет никогда, а тогда и смертная казнь не будет востребована.
— И чем это лучше Кирилла Кабанова? — пожал плечами Владимир Путин, решивший, видимо, уловить в ее замечании только мысль о том, что смертной казни за коррупцию она не исключает.
Если смотреть так, то это даже хуже Кирилла Кабанова.
Правозащитники, обрадовавшись тем временем, что встреча продолжается, стали задавать новые вопросы.
Игорь Борисов, председатель Российского общественного института избирательного права, накинулся на Илью Шаблинского с его идеей одного процента ("Илья Григорьевич, понятно, должен отчитаться перед Госдепом...").
Иван Засурский, президент Ассоциации интернет-издателей, предложил Владимиру Путину:
— Я бы хотел, чтоб вы заняли позицию Льва Толстого...
— Не могу! При всем желании — не могу! — опять смеялся господин Путин.
На самом деле речь шла о том, чтобы он пересмотрел закон о борьбе с пиратством, который лишил интернет-пользователей возможности бесплатно смотреть фильм "Летят журавли", и прочитал бы презентацию Ивана Засурского на тему необходимого состояния интернета в России.
Главный редактор "Московского комсомольца" Павел Гусев просил приравнять военных журналистов, работающих в горячих точках, к участникам боевых действий, так как многим из них надо лечиться (их ранят) и лечение дорогое, а льгот у них нет.
Это, видимо, все правильно, только один вопрос: как быть с тем, что журналисты не должны быть участниками боевых действий ни в коем случае, даже на бумаге (тем более газетной), иначе они перестают называться журналистами, а называются участниками боевых действий.
И наконец, журналист Станислав Кучер спросил у Владимира Путина от лица большого числа своих единомышленников, собирается ли тот менять систему, при которой все зависит от него.
Впрочем, господина Путина не смутил этот вопрос. Он подробно и терпеливо начал разъяснять, что господин Кучер, по его мнению, заблуждается и что "это расхожее мнение, что все зависит от президента, и оно ошибочное".
— Многим очень хочется, чтобы был крайний,— добавил господин Путин.— Ваш покорный слуга в таком качестве выступает. Ну что, я не против...
А крайним между тем оказался Станислав Кучер.
Я имею в виду, что после его вопроса встреча наконец-то закончилась.
А ведь еще Владимир Легойда ничего не спросил.
79.0
75.00
