ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Ноя. 24, 2020

В тени экспорта

За последние десять лет добыча природного газа в России увеличилась на 15%, до 741 млрд кубометров. При этом весь прирост пришелся на 2016–2019 годы. Из 97 млрд кубометров абсолютного прироста добычи в указанный период почти две трети (60 млрд кубометров) ушло на экспорт, а доля зарубежных поставок в производстве выросла до 35% (см. график 2).

Основным потребителем газа на внутреннем рынке является электроэнергетика (42%), сама газовая отрасль потребляет 19% (газ закачивают обратно в пласт для поддержания давления, сжигают в турбинах на газоперекачивающих станциях, теряют при транспортировке и т. д.). Население в газифицированных частных домохозяйствах потребляет в общей сложности 14% добываемого в стране газа, а коммунальный комплекс (здесь учитывается централизованное теплоснабжение, работающее на газе) — еще 10%. Остаток (порядка 15% добытого газа) потребляет промышленность, прежде всего газохимия, металлургия, цементная и некоторые другие отрасли (см. график 3).

Общий уровень газификации в стране на начало этого года, по данным «Газпрома», составил 70,1%. До сих пор остаются целые регионы, где газификация остается мизерной либо не начиналась вовсе.

Это вся Восточная Сибирь (Красноярский край, Хакасия, Тува, Иркутская область, Бурятия), и большинство регионов Дальнего Востока (Забайкальский край, Приморье, Якутия, Магаданская область, Камчатка и Чукотка). Удивительно, что есть примеры слабо газифицированных регионов, где уже развернута добыча газа. Так, из 187 млрд кубометров газа, полученного в рамках проекта «Сахалин-2» с момента начала промышленной добычи по конец 2019 года, на внутренний рынок поставлено лишь 9,9 млрд кубометров, или чуть более пяти процентов. А уровень газификации Сахалинской области до сих пор составляет не более 38%, не до конца газифицирован даже областной центр. Есть лакуны в газификации и западнее Урала. Так, слабо или вообще не газифицированы Мурманская и Архангельская области, Республика Карелия. Не газифицированы многие районы Ленинградской области, хотя к портам Финского залива подходят сразу несколько экспортных газопроводов.

Однако не только уровни газификации, но и сами объемы инвестиций в программу газификации регионов России выглядят не слишком убедительно в сравнении с экспортными проектами. За период с 2005 года «Газпром» реализовывал проекты строительства экспортных магистральных газопроводов «Северный поток» (7,4 млрд евро, или 665 млрд рублей по текущему курсу, из которых 51% — доля «Газпрома»), «Турецкий поток» (7 млрд евро, или 630 млрд рублей), «Сила Сибири» (1,1 трлн рублей), «Северный поток — 2» (9,5 млрд евро, или 855 млрд рублей, 50% — доля «Газпрома»). На круг выходит по крайней мере впятеро больше, чем было потрачено газовой монополией на программу газификации регионов.

Может, нет потребности? Нет, потребность есть. «Мы посмотрели, сколько у нас есть населения, которое не имеет централизованного теплоснабжения и не подключено к газу. Оценивали именно потребность — не факт, что у этих людей есть деньги за это заплатить, поэтому это не тождественно спросу. Получилось пять с половиной миллионов домохозяйств, это 14,3 миллионов человек», — говорит заведующий лабораторией прогнозирования ТЭК Института народнохозяйственного прогнозирования РАН (ИНП РАН) Валерий Семикашев.

Насколько реально завершить газификацию регионов до 2030 года? Используя сложившиеся подходы к проблеме и выделяя столько же ресурсов на эту важнейшую инфраструктурную задачу, очевидно, нет. «Поделите два триллиона рублей пусть даже на пятьдесят миллиардов рублей годовых затрат “Газпрома” на газификацию — это десятки лет, — рассуждает Валерий Семикашев. — Впору либо организовывать самостоятельный национальный проект, подкрепленный деньгами Фонда национального благосостояния, либо кардинально менять сам подход к газификации».

Экс-министр энергетики, а ныне вице-премьер Александр Новак предложил включить уровень газификации в список ключевых показателей для оценки работы глав регионов. То есть возложить ответственность за реализацию программы газификации на плечи губернаторов. Откуда они должны взять необходимые средства, остается непонятным. Поскольку, как мы указали выше, регионы, нуждающиеся в газификации, часто и так-то не тянут свою составляющую расходов.

Кроме того, министр отметил, что Минэнерго предлагает создать единого регионального оператора газификации, под контролем которого будет вся цепочка мероприятий по газификации. Это, по словам главы Минэнерго, «позволит снизить стоимость подключения для максимального количества абонентов».

«Создание единого оператора — разумная постановка вопроса с точки зрения контроля за инвестициями, подотчетности центру принятия решений и скорости бюрократического процесса, — соглашается аналитик по газу Центра энергетики Московской школы управления “Сколково” Сергей Капитонов. — Однако будет ли возможен в рамках такой структуры вариативный подход к решению задачи, еще остается вопросом. Что касается того, какая из существующих компаний может стать таким оператором, — безусловно, у “Газпрома” и его многочисленных “дочек” наибольший опыт в реализации программы, однако списывать со счетов ресурсную базу и опыт работы в ряде регионов независимых производителей газа было бы тоже недальновидно».

Разделить ношу

Вариантов решения проблемы может быть несколько. Так, Валерий Семикашев отмечает, что монополизм «Газпрома» и аффилированных структур, которые занимаются подключением, приводит к тому, что серьезно завышается стоимость конечного этапа для потребителя: «В Подмосковье это стоит от 300–500 тысяч и до одного миллиона рублей, при этом столько же или больше тратят сам “Газпром” и регионы на первые два этапа. То есть на круг два миллиона рублей за подключение одного дома. Очевидно, что сейчас затраты на газификацию серьезно завышены. По моим оценкам, если либерализовать рынок газификации, включая сектор услуг по контролю газового оборудования домохозяйств, то общие затраты упадут в два-три раза».

Вопреки расхожему мнению, указывают в ИНП РАН, поставки сетевого газа на внутреннем рынке газа идут в плюс: «Поставки населению не убыточные, особенно сейчас, когда внешние рынки под санкциями. Только население за счет роста газификации может дополнительно потреблять 15–30 миллиардов кубометров. Это выгодно и “Газпрому», и стране, и населению. Но надо правильно организовать процесс».

Более того, в расширении поставок газа на внутренний рынок потенциально заинтересованы независимые производители газа, в настоящее время по закону лишенные доступа на внешний рынок (имеются в виду трубопроводные поставки газа, а не СПГ). «Стратегически было бы правильно привлекать независимых производителей к соинвестированию в расширение газопроводной сети. Маржа у независимых производителей при продаже газа населению по текущей средней цене порядка пяти рублей за кубометр будет достаточной за счет того, что они платят существенно меньший НДПИ по сравнению с “Газпромом”. Можно вообще освобождать от НДПИ на пять лет тот газ, который будет добыт под новый спрос в связи с газификацией новых регионов», — считает Валерий Семикашев.

Однако есть и скептики. «Независимые производители газа не горят желанием участвовать в газификации, — говорит Игорь Юшков, ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности. — Они вообще не хотят снабжать газом объекты ЖКХ и население. Ведь в этом случае им придется держать в резерве большие мощности по добыче газа, так как потребление у социальных потребителей неравномерно по году. Например, зимой одну неделю стоят морозы, и поставщик газа должен удовлетворить взлетевший спрос. А весь остальной год потребление меньше. Соответственно весь остальной год часть месторождений нужно держать в резерве. Это создает ситуацию, когда уровень использование мощностей в среднем по году далеко не максимальный. Компании проще взять себе промышленных потребителей, которые весь год имеют стабильный спрос. В итоге добыча весь год будет близка к максимуму — значит, все будет использовано эффективно. Независимые производители готовы участвовать в газификации только с одной целью, чтобы далее лоббировать предоставление им права экспорта трубопроводного газа. Они смогут говорить: мы тоже участвуем в газификации, а если мы все делаем так же, как “Газпром”, то дайте нам и право экспорта трубопроводного газа такое же как у “Газпрома”».

Схожего мнения придерживается Владислав Карасевич, доцент кафедры возобновляемых источников энергии РГУ нефти и газа имени И. М. Губкина. По его словам, участие в программах газификации рассматривается независимыми игроками только как дополнительная нагрузка к основному, ключевому потребителю.

«Опыт реализации проектов как сетевой, так и автономной газификации показывает: для того чтобы газификация была интересна стороннему инвестору, необходимо, чтобы наряду с коммунально-бытовым сектором и населением была возможность поставлять газ ключевому потребителю — например, крупной электростанции или промышленному потребителю с устойчивым потреблением газа и платежеспособностью, — отмечает Владислав Карасевич. — Следует также отметить, что у большинства регионов есть существенные задолженности за поставки природного газа от “Межрегионгаза”. Скорее всего, сегодня участие сторонних инвесторов, не структур «Газпрома», газораспределительных организаций и бюджетов разных уровней, в проектах газификации маловероятно».

Владислав Карасевич предлагает рассмотреть иные пути решения задач газификации. Один из таких альтернативных вариантов финансирования проектов газификации — создание специального фонда. «Например, дополнительный сбор всего в десять копеек с кубометра газа, или примерно полтора процента средней розничной цены продаваемого в России сетевого природного газа, позволит ежегодно собирать до пятидесяти миллиардов рублей на развитие газовой инфраструктуры в регионах России, что составляет примерно 25 процентов от обозначенного Минэнерго объема финансирования», — отмечает эксперт.

Еще один вариант развития газификации — привязка допуска проектов на экспорт в обмен на обязательства поставлять его определенную часть на внутренний рынок.

В этом случае, утверждает Владислав Карасевич, за счет реализации проектов в Сибирском и Дальневосточном федеральных округах можно обеспечить СПГ те территории, которые не подключены к сетевому газу. Такое решение никак не повлияет на экспортные объемы реализации топлива «Газпромом» в силу незначительного производственного потенциала малотоннажных СПГ-проектов по сравнению с линейными газопроводами, но даст возможность планомерно развивать производство и логистику СПГ для газификации регионов России, а также окажет мультипликативный эффект на регионы и химическое машиностроение. (Мы еще остановимся на сценарии автономной СПГ-газификации ниже.)

И еще один потенциально интересный момент — предложение челябинского губернатора Алексея Текслера, который ранее занимал пост замминистра энергетики. Он предложил с газом сделать то же, что и с электроэнергией пять-семь лет назад: структурировать и регламентировать процесс, просчитать и обозначить сроки, ограничить стоимость подключения.

Что касается самого «Газпрома», то там предлагают для финансирования программы газификации ввести дополнительный экспортный сбор. Компания уже обладает монопольным правом на экспорт трубопроводного газа — в обмен на обязательства по газификации регионов России. Однако, скажем, в 2019 году при экспортной выручке 2,9 трлн рублей на программу газификации было потрачено 34 млрд рублей (порядка одного процента). В качестве одного из инструментов финансирования расходов на газификацию «Газпром» рассматривает и в настоящее время обсуждает с федеральными органами исполнительной власти (Минэкономразвития, Минфином, Минэнерго) возможный выпуск бессрочных облигаций с государственной поддержкой.

Красноярский кейс: не газом единым

Если вам доводилось бывать в Красноярске только летом, очень трудно понять, как самый восточный миллионник России оказался в числе дюжины городов с наиболее высоким уровнем загрязнения атмосферного воздуха, снизить которые до целевых значений берется федеральный проект «Чистый воздух». Свежий ветер с Енисея отлично продувает большинство районов города, особенно высокое левобережье. Присутствие в черте города крупнейшего в мире алюминиевого завода не ощущается никак. За исключением самого центра дышится явно легче, чем в Москве. В центре же сильно портят атмосферу многочисленные автобусы, старые неотрегулированные дизели которых окуривают улицы черными облаками удушливых выхлопов. Казалось бы, отрегулируй эти «живопырки» или, по примеру Томска, переведи неэлектрический городской транспорт на газомоторное топливо, и проблема качества атмосферного воздуха будет решена без всякого участия федерального центра.

Однако в холодное время года — не будем забывать, что отопительный сезон здесь длится восемь-девять месяцев в году, а не шесть, как в столице, — Красноярск меняется, и не в лучшую сторону. Три большие ТЭЦ и несколько десятков котельных работают на угле, более двадцати тысяч частных домовладений сжигают в печках тот же уголь, дрова, не брезгуют и твердыми отходами. Но это было бы не так страшно, если бы не специфика места: близость Красноярской ГЭС не дает Енисею замерзать, с поверхности реки поднимается водяной пар, который формирует над городом своего рода шапку, линзу, разорвать которую ветер чаще всего не в состоянии. В результате горожане получают застойный влажный вонючий круглосуточный смог. Оказывается, этот риск был очевиден еще в конце 1950-х годов, на стадии проектирования станции и выбора места ее расположения, но в последний момент соображения экономической целесообразности заставили закрыть глаза на экологические последствия (см. «Даешь мощность»).

Этот треш определяется именно неудачным сочетанием техногенных и природно-климатических факторов. Скажем, в Новосибирске такой беды с зимним воздухом нет и в помине: Обь замерзает, никакой паровой линзы нет, выбросы от угольных ТЭЦ неплохо рассеиваются (при этом магистральный газ в город уже подведен и значительная часть частных домовладений в столице Сибири уже перешла с угля и дров на голубое топливо).

На первый взгляд единственный кардинальный способ решения проблемы красноярского смога — перевод большой и малой теплоэнергетики города с угля на газ. Да и вообще, на первый взгляд кажется вопиющим факт, что крупнейший в Восточной Сибири промышленный, научный и культурный центр, транспортный узел, как, впрочем, и весь Красноярский край — тринадцатый по численности населения (2,9 миллиона человек) регион России, до сих пор живет с нулевой газификацией: единая газотранспортная система «Газпрома», и так порядком разреженная за Уралом, заканчивается в районе Проскоково, у восточной границы Кемеровской области.

Расширять ГТС дальше на Восток в советские времена никому не приходило в голову. Вся энергетика Восточной Сибири развивалась на местных месторождениях качественных бурых углей Канско-Ачинского бассейна, доступных к разработке открытым способом. Есть только несколько кейсов локальных систем газоснабжения, основанных на местных ресурсах природного газа. В частности, изолированная энергосистема Норильского промышленного района на севере Красноярского края была полностью переведена с угля на газ в 1970-х годах.

Крупные промышленные потребители, включая тот же КрАЗ, запитывались от дешевой гидроэнергии гигантских ГЭС, построенных на Енисее (Красноярская, Саяно-Шушенская) и Ангаре (Иркутская, Братская, Усть-Илимская). Ну а экологический фактор имел сугубо подчиненный характер, к тому же проблема не стояла так остро — по крайней мере, выхлопы от автотранспорта по очевидным причинам были на порядок меньше.

Так, может, теперь пришло время изменить парадигму развития восточносибирских регионов, поставить во главу угла качество жизни граждан, тем более что магистральный газ уже зримо подбирается с востока? Первая очередь магистрального экспортного газопровода «Сила Сибири» на западе уже дотянута до Чаяндинского месторождения в Южной Якутии, и далее будет продлена до Ковыкты на севере Иркутской области. Чтобы соорудить «смычку» между западным и восточным магистральным газом, останется полторы тысячи километров, в сибирских масштабах расстояний не поражающая воображение цифра.

Но не будем торопиться. Давайте разберем детальнее структуру и особенности атмосферных выбросов Красноярска. Из общего валового объема атмосферных выбросов в размере 192,3 тыс. тонн (здесь и далее все цифры 2017 года по итогам обследования для паспорта федерального проекта «Чистый воздух») на транспорт приходится максимальная доля — 40%. Вторым крупнейшим загрязнителем с долей 33% является промышленность, причем почти четыре из каждых пяти тонн промышленных атмосферных выбросов приходится на КрАЗ. А, казалось бы, очевидные главные виновники смога — энергетики — объективно замыкают этот «антирейтинг», с долей 27%. Однако это расклад по крупным субъектам. Помимо них малые предприятия и частный сектор выбрасывают, отапливая себя, порядка 30 тыс. тонн вредных веществ ежегодно. Считая по полному кругу, доля всех видов топлива, используемых для отопления и электрогенерации, в выбросах повышается до 37%, она опережает и промышленность (35%), и транспорт (28%).

Однако и этих подробностей все еще недостаточно для надлежащего погружения в проблему. Следует учесть, во-первых, разную степень вредности для человека разных загрязняющих веществ. Скажем, бензапирен, выбросы которого стремится всячески уменьшить КрАЗ, имеет наивысший, первый класс опасности, а зола, образующаяся при сжигании угля, — только четвертый (из пяти в российской классификации опасности отходов). А во-вторых, структура энергетики города с точки зрения экологического воздействия крайне неоднородна. Из чуть более 50 тыс. тонн вредных атмосферных выбросов отрасли 40 тыс. тонн составляют выбросы трех главных объектов энергетики города — Красноярских ТЭЦ-1, ТЭЦ-2 и ТЭЦ-3 (все они принадлежат Сибирской генерирующей компании, «дочке» АО СУЭК), из которых девять десятых приходится на золу. Зола выбрасывается из труб высотой от 180 до 275 метров, которые зимой выходят за верхнюю границы «паровой линзы» и рассеиваются на расстояние от 30 до 80 километров в зависимости от силы ветра. А вот оставшиеся 10–15 тыс. тонн приходятся на городские котельные с низкими трубами, и все их выбросы, как и выбросы от печек частного сектора, концентрируются в городе. Именно с этими загрязнителями решили побороться городские и краевые власти.

Первое направление удара — переключение котельных на централизованное получение тепла от трех крупных ТЭЦ. «Из 35 котельных, которые нужно закрыть, десять уже замещены, положительный экологический эффект будет заметен уже в начавшемся отопительном сезоне, — говорит Сергей Твердохлеб, директор по стратегии и корпоративной политике АО СУЭК. — остальные поэтапно заместим в ближайшие два-три года. Чтобы гарантировать резерв тепловой и электрической мощности, строим второй энергоблок на самой современной Красноярской ТЭЦ-3, где мы установили электрофильтры Alstom, после чего процент улавливания золы был повышен до 99,5. Смета строительства нового энергоблока составляет 23 миллиарда рублей, еще порядка семи-восьми миллиардов рублей вкладываем в замещение котельных, а также в перекладку и ремонт их теплосетей».

Кардинальная модернизация СГК развернула на самой старой, Красноярской ТЭЦ-1, запущенной в эксплуатацию еще в 1943 году. Старые низкие трубы ликвидированы, построена новая труба высотой 270 метров, начато оснащение ТЭЦ электрофильтрами. Стоимость этой программы — свыше 12 млрд рублей. «К 2024 году выбросы от котельных в городе будут минимизированы, а все наши ТЭЦ снизят выбросы угольной золы в атмосферу почти до нуля. Кроме того, даст результат и масштабная программа модернизации, которая идет сейчас на КрАЗе», — уверен Сергей Твердохлеб.

Вторая часть замысла — наступление на частный сектор — не менее впечатляюща. Решение двухчастное. Первая часть — стимулирование отказа частников от печного отопления в пользу электрического. Да-да, не удивляйтесь: установил электрический котел, провел трубы, установил батареи — и тепло в доме.

Конечно, маневр жизнеспособен только при выполнении двух условий: стоимость электроотопления для домохозяйств должна быть не выше привычного печного. А во-вторых, затраты на проверку, ремонт и перекладку электропроводки в частном секторе вряд ли целесообразно вешать на людей, так как одно короткое замыкание способно привести к большой беде в целых микрорайонах. Даже с учетом дешевой гидроэнергии в регионе, вероятно, не обойтись без субсидий. Можно сделать, например, льготный энерготариф адресно для домохозяйств, переходящих с печного отопления на электрическое, который будет компенсирован небольшими изменениями в тарифе для других категорий потребителей, так что привлекать бюджетные средства не потребуется.

Эксперты уверены, что для компании «Россети Сибирь» перевод частного сектора Красноярска на электроотопление — сугубо коммерческий проект. Потратив порядка полутора миллиарда рублей на льготирование тарифа и доводку электропроводки в частных домах, где это требуется, компания сможет получить увеличение продаж и отобьет затраты.

Кстати говоря, вполне коммерчески эффективной может быть целенаправленная электрификация общественного транспорта Красноярска. Та же Красноярская ТЭЦ-3 расположена на окраине города, рядом свободные площади, идеальное место для ночной зарядки всех автобусов и такси города.

Для частников-оппортунистов, не желающих расставаться с «буржуйками», СУЭК приготовил собственный сюрприз — бездымный топливный брикет. Это топливо повышенной теплотворности, до шести тысяч килокалорий на килограмм. Фактически это полукокс, получаемый обжигом бурого угля, в результате чего он высушивается и горит практически без дыма, с минимальными выбросами. «Сегодня мы продаем брикеты в розницу по цене обычного угля, хотя их себестоимость, конечно, выше, но мы идем на это сознательно, чтобы добиться заметных всем сдвигов в качестве красноярского воздуха еще до тех пор, пока проект электрификации теплоснабжения частного сектора не будет запущен», — объясняет Сергей Твердохлеб.

Итак, на одной чаше весов мы имеем уже запущенный в работу сценарий качественной модернизации красноярской системы теплоснабжения на основе ее перевода на «чистый» уголь» и электрификацию, а с другой — гипотетический сценарий ее газификации в неопределенном будущем. Общие затраты развернутой экологической модернизации энергетики Красноярска составляют порядка пятидесяти миллиардов рублей. Предварительные расчеты Минэнерго дают оценки стоимости «большой газификации» краевого центра в диапазоне 200–300 млрд рублей (в зависимости от маршрута трассировки экспортного трубопровода «Сила Сибири — 2»), включая отвод от магистральной трубы до города и строительство внутригородской распределительной сети. Плюс порядка 60 млрд рублей потребуется на переоснащение трех ТЭЦ с угля на газ. При этом газификация даст лишь на три процента больший суммарный экологический эффект в части снижения атмосферных выбросов. Стоит ли овчинка выделки?

«Перевод наших ТЭЦ на газ экономически нецелесообразен, если только цена газа не опустится в пять-шесть раз по сравнению с той ценой, которая может считаться рыночной, если газ придет в Красноярск, — считает Сергей Твердохлеб. — Но фактически, чтобы привести газ в Красноярск, потребуется не менее десяти лет. А уже реализуемые нами меры дадут значимый эффект за три-четыре года». Даже сегодня стоимость угля в Красноярском крае в расчете на тонну условного топлива в два-три раза ниже средней фактической цены природного газа для потребителей в Сибирском федеральном округе.

Еще один важный пункт. Если в «большую» и «малую» энергетику края придет газ, придется закрывать местную угольную промышленность. Как минимум остаются не у дел два крупных угольных разреза, Бородинский и Назаровский, а это более 3100 занятых, семьи, социалка, налоги, расселение двух моногородов. Кстати, местные бурые угли отменного качества — с низким содержанием серы. Были успешные пробные поставки в Китай, но при нынешней ценовой конъюнктуре и логистических издержках развития эта инициатива не получила.

Что касается обширных и, слава богу, все еще не безлюдных территорий на юге Красноярья, то газ там, конечно, нужен. Но экономически целесообразнее тянуть туда не сетевой газ, а обеспечить снабжение сжиженным газом, построив среднетоннажный завод по сжижению газа в Кузбассе. Этот сценарий не является убийственно убыточным.

«Среди восточных регионов страны наиболее остро нуждается в газификации юг Приморья и юг Бурятии, особенно столица республики Улан-Удэ, которая просто задыхается от угольного дыма. Красноярск в этом ряду стоит далеко не на первом месте», — считает Евгений Гашо, академик-секретарь секции энергетики Российской инженерной академии, профессор НИУ МЭИ.

«В обозримой перспективе газификация Красноярского края, и Красноярска в частности, за счет магистральных газопроводов — это малореальный сценарий, — заявила в интервью интернет-изданию “Кислород. Лайф” Ирина Филимонова, заведующая Центром экономики недропользования нефти и газа Института нефтегазовой геологии и геофизики имени А. А. Трофимука СО РАН.— По нашим расчетам, на период до 2040–2050 годов потребуется порядка ста миллиардов рублей, причем только на газификацию центральных и южных районов края. Это инвестиции в освоение месторождений и прокладку магистральных трубопроводов. Создание же межпоселковой и внутрипоселковой инфраструктуры целиком и полностью ляжет тяжким грузом на краевой и местные бюджеты. А это еще десятки миллиардов. Наконец, “последняя миля” — подключение конкретного потребителя, конкретного жилого дома к трубе. Средняя стоимость такого подключения сегодня составляет порядка 400 тысяч рублей на одно домовладение. Я думаю, что в таких условиях далеко не каждое поселение сможет позволить себе участие в такой программе. Чтобы такие масштабные инвестиции в газификацию Красноярского края окупились, по нашим оценкам, цена на газ должна будет составлять более семи тысяч рублей за тысячу кубометров при поставке населению. В среднем по России цены на газ ниже в два-три раза. А чтобы “Газпром” окупил свои затраты, доля государства в таких проектах освоения и строительства трубопроводов должна быть не менее 70 процентов. Так что пока это все выглядит очень и очень дорого, а потому экономически бессмысленно».

Мы не зря так подробно разобрали красноярский кейс. Он показывает, что газификация не всегда единственная и лучшая стратегия модернизации энергетики и коммунально-бытовой сферы регионов страны. Требуется комплексный подход, учет всех возможных параметров и смежных производств.

Без трубы

В силу объективных обстоятельств географического характера, таких как чрезмерно разреженная структура расселения, газификация через подключение к газораспределительным сетям не всегда экономически целесообразна.

«Очевидно, что достичь стопроцентной сетевой газификации страны невозможно в силу как географических, так и экономических особенностей регионов России. Сетевому природному газу могут быть экономически эффективные альтернативы», — говорит Сергей Капитонов.

В регионах Сибири и Дальнего Востока, богатых гидроресурсами, конкурирующим энергоносителем может стать электроэнергия, в труднодоступных для сетевого газа поселках — сжиженные углеводородные газы (СУГ) и СПГ, а в некоторых, например в горных районах с высокой солнечной радиацией, — солнечные батареи.

По словам Сергея Капитонова, при реализации нового стратегического этапа программы газификации важно понимать наличие этих альтернатив и проводить сетевой газ в те районы, где имеется экономический смысл, чтобы стоимость подключения не перевешивала последующие выгоды от использования газа. Даже если газификация будет бесплатной для потребителя, как сейчас звучит этот важный социальный посыл, затраты лягут на плечи поставщика, который будет вынужден так или иначе компенсировать их, в том числе за счет индексации тарифов.

«Газификация на сто процентов нецелесообразна, так как конечному потребителю по факту нужен не природный газ, а тепло и электроэнергия, — соглашается Владислав Карасевич. — Для небольших населенных пунктов, удаленных от газовых сетей, часто существуют и другие, более эффективные способы организации энергоснабжения».

«Уровень газификации в России реально поднять примерно до 85 процентов, — отмечает Игорь Юшков. — Важно понимать, что каждый новый процент газификации требует бóльших затрат. Населенные пункты, которые придется подключать в третью, четвертую очереди, находятся все дальше от магистральных газопроводов. Но часть регионов газифицировать можно довольного легко, было бы политическое решение».

Возможно увеличение процента газификации в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, прежде всего вдоль магистральных газопроводов («Сила Сибири», Сахалин — Хабаровск — Владивосток).

А вот наиболее проблемной выглядит газификация северной части страны: Магадан, север Якутии, север Красноярского края и Иркутской области То есть там, где населенные пункты небольшие, а расстояние до них от существующей газотранспортной системы значительное. Но при этом в силу климатических условий топливо нужно на протяжении большей части года.

Возможным решением для районов Севера может быть газификация на основе СПГ. Эксперты сходятся во мнении, что такие технологии могут быть вполне перспективны и реалистичны. Наш журнал уже рассматривал эту тему (см. «Как слезть с трубы», № 29 за 2019 год).

В сентябре 2020 года вице-премьер правительства Андрей Белоусов заявил, что уже с 2021-го в России может быть запущена программа газификации регионов на основе использования СПГ. Минэнерго ожидает, что к 2025 году объем производства на малотоннажных установках СПГ в России вырастет в семь раз, до 131,5 тонны в час, а себестоимость производства снизится на 30%.

Подобный проект «Газпром» реализует в Томской области (комплекс СПГ в селе Каргала на семь тонн в час, или на газификацию примерно семи тысяч домовладений), но наиболее перспективна СПГ-газификация в регионах Дальнего Востока.

Малотоннажные заводы СПГ могут использовать различные технологии: дроссельную, дроссельно-эжекторную, азотную. Наиболее перспективной считается последняя. Она требует более высоких капитальных затрат: так, завод «Газэнергосети» в Пермском крае при производительности полторы тонны в час потребовал вложения 1,25 млрд рублей, в то время как предприятие аналогичной мощности, но основанное на дроссельно-эжекторной технологии — завод на Сахалине — 850 млн рублей (в ценах 2017 года). Но азотная технология дает коэффициент сжижения 99%, в то время как ее альтернативы — менее 50%. Прочее остается газом низкого давления, который нужно либо утилизировать на месте, либо по новой прогонять через цикл сжижения, увеличивая себестоимость и потребность в сырье при равной мощности производства.

Примеры отдельных малотоннажных СПГ-заводов приведены в таблице.

Эту тему активно продвигает губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко, который считает, что малотоннажное производство СПГ и СПГ-газификация помогут повысить уровень газификации Дальнего Востока с 15 до 60%, а для самого Сахалина приблизиться к 100%. В рамках этих идей, например, планируется строительство завода СПГ мощностью 60 тыс. тонн в год в городе Поронайск на Сахалине.

В конце августа 2020 года глава правительства России Михаил Мишустин дал поручение проработать долгосрочную программу производства СПГ с учетом перспектив газификации.

Даешь мощность

Оказывается, «черное небо» в Красноярске было запрограммировано волюнтаристскими решениями при строительстве Красноярской ГЭС. Шокирующими деталями истории проектирования и строительства станции в интервью интернет-изданию «Кислород. Лайф» поделился Александр Коновальцев, член президиума Ассоциации выпускников Красноярского политехнического института, который долгие годы работал в Госплане СССР и занимался планированием развития территорий Восточно-Сибирского экономического района.

— Когда рассматривали проект строительства Красноярской ГЭС, большие споры шли по поводу размещения створа — в пятнадцати или в сорока километрах от города (в итоге, как известно, был выбран второй вариант). В первом створе планировали строить ГЭС мощностью четыре тысячи мегаватт, но все расчеты показывали, что при таком расстоянии Красноярск получит «открытый» (незамерзающий) Енисей в черте города. Большая влажность в сочетании с выбросами в воздух от промышленных предприятий и транспорта плохо отразилась бы не только на здоровье горожан, но и на состоянии инженерных сооружений, особенно в зимний период, когда разница температур речной воды и воздуха складывается очень высокая. Все конструкции — железобетон, кирпич — подвергались бы более быстрому разрушению. Поэтому выбрали в итоге так называемый Шумихинский створ, выше от Красноярска по Енисею на сорок километров. При той же мощности — четыре тысячи мегаватт — все расчеты показывали, что вода, пройдя такое расстояние, к границам города будет замерзать. И этот эффект влажности в зимний период будет в разы ниже. Несмотря на то что скальные породы в том створе были менее прочные, чем в Красноярске, решение приняли — именно с учетом экологического фактора.

Но, увы, как это часто бывало, потом за несколько лет строительства (а его несколько раз приостанавливали) мощность станции решено было увеличить сначала до пяти тысяч мегаватт, а затем и до шести тысяч. В результате мы получили незамерзающий Енисей не то что в черте города, но и на 150–180 километров ниже по руслу от него (в зависимости от температуры воздуха). В осенне-весеннее и особенно в зимнее время мы имеем повышенную влажность воздуха в городе по обоим берегам Енисея на расстоянии около двух километров.