ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Окт. 31, 2024

«Семён Семёныч!»

Режиссёры охотно брали его в картины. Да, чаще всего это были роли второго плана или эпизоды, но и за них в совет­ском кино шла борьба.

«У меня идёт всё в жизни гладко и аварий не было пока. Мне знакома каждая палатка, где нальют мне кружечку пивка», – напевает хулиган Юра Журченко. Он красив, нахален, но и с треском проигрывает конкуренцию скучно-положительному инженеру.

Роль в картине «Весна на Заречной улице» – одна из наи­более известных в коллекции Гуляева. Но самую узнаваемую его киношную фразу произносит милиционер в «Бриллиантовой руке». «Семён Семёныч!» – с незабываемой интонацией говорит он Юрию Никулину, который пытается спрятать пистолет в авоську…

Гуляев с детства мечтал летать. В 1930-е авиаторы были кумирами, а у маленького Володи ещё и отец работал в свердловской авиашколе. Он записался в аэроклуб. В 16 лет, когда началась война, пошёл работать в авиационную мастерскую. Командиры потом будут отмечать, как хорошо Гуляев чувствует машину. Он не просто знал её досконально, но ещё и относился к самолёту как к старшему товарищу – со всем почтением. Так по меньшей мере сам говорил.

Первый боевой вылет на ­Ил-2 Гуляев совершил в начале апреля 1944 года. Самолёт ему достался старый, лётчик этой машины недавно погиб. В составе шестёрки штурмовиков он отбомбился по станции и вражескому аэродрому. «А было ли мне страшно? – вспоминал Гуляев. – Наверное, нет. Некогда было пугаться. Наверное, человек пугается, когда ему нечего делать!»

Уже в июле его наградили орденом Красного Знамени.

«Ура! Подбил гада!»

В фильме «В бой идут одни «старики» воюет «поющая эскадрилья». Книга Гуляева – «В воздухе «илы» – вышла позже. В ней многое перекликается с лентой, но нет ни слова про самодеятельность. Кажется, во время войны он даже не думал про актёрство.

Книга автобиографическая, но герой почему-то носит другую фамилию – Лодыгин. Свои подвиги автор не выпячивает, а друзьями искренне восхищается. Рассказывает о ненависти к врагу. О том, как болел малярией. Как вечерами переделывал песню про танкистов в песню про лётчиков. О том, как в авиацию пришла мода на эмблемы полков: у кого лев, у кого медведь. Гуляев с другом победили на конкурсе эмблемы полка. А потом сами вырезали из фанеры трафарет с орлом, сжимающим в лапах змею…

В июле 1944 года шестёрку штурмовиков, которых поддерживали несколько Яков, атаковали 32 фоккера. Наши приняли бой. Машина Гуляева оказалась повреждена в нескольких местах, теряла высоту. «Вдруг опять я услышал Васю: «Фоккеры заходят в хвост!» Я направил самолёт к земле. Самолёт дёрнулся, и я тут же увидел две рваные пробоины на левом крыле. Но ничего страшного больше не произошло. На высоте 5–7 метров я выровнял самолёт и помчался над верхушками деревьев. А потом я услышал восторженный крик Виниченко:

– Ура! Подбил гада! Смотри, командир, вон пошёл вперёд!»

Гуляев чудом сумел посадить машину. В том бою наши потеряли четыре Ила и три Яка, один экипаж вернулся через сутки, сумев выбраться из-за линии фронта. Противник недосчитался восьми истребителей.

«Надевал ордена, брал гитару...»

Везло Гуляеву не всегда. В одном из вылетов он отбомбился по цели, но его самолёт попал под обстрел вражеских зениток. «Тяну ручку на себя. Сейчас. Вот сейчас… Первые верхушки ударили по щиткам. Я дёрнул ручку на себя что было силы обеими руками. Горизонт пропал, и тотчас что-то затрещало, закрутилось, и всё провалилось в какую-то тьму» – так описывал Гуляев момент падения.

Очнувшись, не сразу понял, что груда металла рядом с ним – это обломки его самолёта. «Провожу рукой по лицу. Вся рука в крови. Во рту выбито несколько зубов», – рассказывал он.

После выписки вручили предписание врачей: «Полёты разрешены только на легкомоторных самолётах». В полку Гуляев «забыл» сказать, что годен с ограничениями, но первая же медкомиссия подтвердила решение московских врачей. Неужели отвоевался?

Он остался в полку. Каждый день мучил врачей и началь­ство. И весной 1945-го ему всё-таки разрешили летать. В свои 20 он уже был «стариком», таких пилотов ценили. Шла битва за Восточную Пруссию. Очередной полёт – и снова огонь врага и израненная машина.

«От прямого попадания зенитного снаряда самолёт товарища Гуляева был повреждён, но благодаря отличной технике пилотирования он привёл самолёт на свой аэродром и благополучно произвёл посадку» – говорится в приказе о представлении Гуляева ко второму ордену Красного Знамени.

24 июня 1945 года лейтенант Владимир Гуляев принял участие в Параде Победы на Красной площади.

«Это было и радостно, и ответственно, – вспоминал он уже пожилым человеком. – И со мной шли мои дорогие друзья. Я счастлив, что мне и Родину удалось защищать, и быть на параде».

Каждый год 9 Мая Владимир Леонидович надевал ордена, брал гитару и шел на встречу с боевыми товарищами…

Он не стал актёром номер один, но зрители его любили. Простой, настоящий. Жизнерадостный, с отменным чувст­вом юмора. Как и Никулин, и вечный добряк Алексей Смирнов («Надо, Федя, надо!»). Они, прошедшие войну, видели страшное. Но уныние казалось им страшнее.